Периодически всплывает ощущение какой-то фальши и натянутости в отношениях. Вроде и предъявить нечего, ничего конкретного и фактического, вроде бы даже заботятся обо мне, но иногда интонации не те или слова не те, и мне становится обидно, чуть-чуть совсем, почти незаметно, обидно на грани подсознания. Пф, и вообще...я о одноклассницы в данный момент. Я не хочу употреблять слово "друг", не чувствую я такого единения.
Я могу наваять несколько листов по этой проблеме, что и проблемой-то не является, но плохо у меня с письмом. Теперь говорить легче, потому что когда говоришь, легче логику выстраивать, а мне издалека начать бы хорошо.
Закрою я дневник.
В узких вазах томленье умирающих лилий.
Запад был медно-красный. Вечер был голубой.
О Леконте де Лиле мы с тобой говорили,
О холодном поэте мы грустили с тобой.
Мы не раз открывали шелковистые томы
И читали спокойно и шептали: «Не тот!»
Но тогда нам сверкнули все слова, все истомы,
Как кочевницы звезды, что восходят раз в год.
Так певучи и странны, в наших душах воскресли
Рифмы древнего солнца, мир нежданно большой,
И сквозь сумрак вечерний запрокинутый в кресле
Резкий профиль креола с лебединой душой.
Николай Гумилёв. "Однажды вечером".
Я могу наваять несколько листов по этой проблеме, что и проблемой-то не является, но плохо у меня с письмом. Теперь говорить легче, потому что когда говоришь, легче логику выстраивать, а мне издалека начать бы хорошо.
Закрою я дневник.
В узких вазах томленье умирающих лилий.
Запад был медно-красный. Вечер был голубой.
О Леконте де Лиле мы с тобой говорили,
О холодном поэте мы грустили с тобой.
Мы не раз открывали шелковистые томы
И читали спокойно и шептали: «Не тот!»
Но тогда нам сверкнули все слова, все истомы,
Как кочевницы звезды, что восходят раз в год.
Так певучи и странны, в наших душах воскресли
Рифмы древнего солнца, мир нежданно большой,
И сквозь сумрак вечерний запрокинутый в кресле
Резкий профиль креола с лебединой душой.
Николай Гумилёв. "Однажды вечером".